Мольтке о невероятном начале мировой войны
- Подробности
- Опубликовано 23.01.2019 18:16
- Просмотров: 312
Существующая в России мейнстримная версия событий начала первой мировой войны не совсем соответствует реальным обстоятельствам. У нас очень большой крен в сторону мнимой виновности России, это прямо вбивают в голову. Конечно, многие освобождаются от этой антирусской мифологии, но показательно то, что им приходится производить соответствующую работу. То есть уже на некритическом уровне в молодости закладывается вредительский образ прошлого. Более реальное представление о том периоде можно было получить и в советское время, например, в фундаментальной "Истории дипломатии" Потёмкина. Но интересно, что и там некоторые ключевые сюжеты обойдены стороной. Скажем, о пародоксальном поведении кайзера в первые критические дни войны сказано явно не всё.
Вот, как описывает происходившее начальник германского Полевого Генерального штаба, генерал-полковник Гельмут фон Мольтке (1848-1916): «1-го августа в 5 часов пополудни кайзер отдал приказ о всеобщей мобилизации. Первым днем ее было 2-е августа. Я возвращался из дворца в генеральный штаб, когда получил приказание вернуться во дворец ... Там я застал, кроме Е. В. (Его Величества – А. О.), рейхсканцлера, военного министра и еще нескольких сановников.
Рейхсканцлер, видевший главную цель своей политики в установлении добрых отношений с Англией ... был, по-видимому, приятно взволнован содержанием депеши, только что полученной от германского посла в Лондоне, князя Лихновского Е. В., кайзер - также. По сообщению депеши государственный секретарь Грей уведомил посла о готовности Англии взять на себя обязательство в том, что Франция не выступит против нас, если Германия обяжется со своей стороны не предпринимать враждебных действий против Франции. При этом я должен заметить, что Франция уже в один день с нами объявила мобилизацию, и это было нам известно … царило радостное настроение.
«Теперь нам придется вести войну только против России - сказал мне кайзер - мы просто развернемся всей армией на востоке». Я ответил Е. В., что это невозможно. Развертывание миллионной армии нельзя импровизировать, это плод нескольких лет упорной работы, и, раз установленное, оно не может быть изменено. Если Е. В. настоит на том, чтобы вести всю армию на восток, то он получит не боеспособную армию, а беспорядочную кучу вооруженных людей, лишенных продовольствия. Кайзер настаивал на своем требовании и очень рассердился; между прочим сказав мне: «Ваш дядя дал бы мне другой ответ». Это очень меня огорчило - я никогда не претендовал на талант фельдмаршала. О том, что, вторгаясь со своей армией в Россию, имея за спиной мобилизованную Францию, мы шли бы навстречу катастрофе, казалось, никто и не подумал. Как могла бы Англия - даже если предполагать, что она этого действительно желала - помешать Франции обрушиться на нас с тыла? Мое возражение, что Франция уже начала мобилизацию и что невозможно, чтобы мобилизованная Германия и мобилизованная Франция сговорились бы ничего не предпринимать друг против друга, также осталось безрезультатным. Настроение становилось все более возбужденным, а я был совсем один.
В конце концов, мне удалось убедить Е. В. в том, что наше развертывание главными силами против Франции и слабыми оборонительными силами против России должно закончиться планомерно во избежание самого гибельного беспорядка. Я сказал кайзеру, что по окончании развертывания можно будет перебросить на восток части армии какой угодно силы, но что само развертывание не может быть изменено, иначе я снимаю с себя всякую ответственность.
Ответная телеграмма в Лондон была тогда составлена в том духе, что Германия очень охотно принимает английское предложение, но что намеченное развертывание должно быть, по техническим соображениям, приведено в исполнение и на французской границе. Мы ничего не предпримем против Франции, если она, под контролем Англии, будет держаться так же спокойно. Большего я не мог добиться. Мне с самого начала была ясна бессмысленность этого английского предложения... Во время этой сцены я был близок к отчаянию; я видел, что дипломатические выступления, грозившие помешать нашей мобилизации, могли роковым образом отразиться на ходе предстоящей войны».
Тут уже есть полное разоблачение ряда ключевых мифологем. Например, известнейший и базовый тезис о том, что "мобилизация это война" и, дескать, у кайзера после русской мобилизации не было никакого выбора и он объявил войну Росссии автоматически, в ответ. Ну, как видим, кайзер был вполне готов воздержаться от войны с Францией, несмотря на французскую мобилизацию, которую уже объявили 1 августа. Для примера можно вспомнить швейцарские мобилизации.
В ПМВ: "С момента начала войны в августе 1914 г. в Швейцарии была проведена мобилизация, позволившая поставить под ружьё около 250 000 человек в строевых и 200 000 человек во вспомогательных частях". В ВМВ: "2 сентября в стране началось проведение мобилизации, и уже 4 сентября численность вооружённых сил была доведена до 430 000 человек".
Или Турция: "Особенно напряжённой ситуация с Турцией стала летом 1942 года, после начала наступления немецких войск на Сталинград и Кавказ. В Турции была проведена мобилизация, её вооруженные силы достигли численности в 1 000 000 человек". Всеобщую мобилизацию провела Швеция в 1940 г.
Дальше Мольтке описывает драматические перипетии самых первых действий армии: «Мы должны были во что бы то ни стало обеспечить от французского налета люксембургские железные дороги, т. к. они были нужны нам для нашего развертывания. Тем сильнее меня поразило, когда рейхсканцлер вдруг заявил, что мы ни под каким видом не должны занимать Люксембурга, что это было бы прямой угрозой Франции и сделало бы предложенную английскую гарантию недействительной. Тогда кайзер, не спросив меня, обратился к дежурному флигель-адъютанту и приказал ему немедленно по телеграфу передать 16-й дивизии в Трир распоряжение не вступать в Люксембург. У меня было такое чувство, что мое сердце сейчас разорвется. Наше развертывание снова подверглось опасности полного расстройства. Что это значит, может понять в полной мере лишь тот, кто знает налаженную до последних мелочей технику подготовки стратегического развертывания. Там, где движение каждого поезда рассчитано с точностью до одной минуты, всякое изменение может иметь роковые последствия. Я напрасно пытался убедить Е. В. в том, что люксембургские железные дороги нам необходимы и должны быть обеспечены, и получил в ответ замечание, что могу вместо них воспользоваться другими дорогами. Приказ остался в силе. С этим я был отпущен. Невозможно передать настроение, в котором я приехал домой…. Когда мне принесли телеграмму, подтверждавшую переданный по телефону приказ 16-й дивизии, я швырнул перо на стол и заявил, что не подпишу ее. Я не мог поставить свою подпись, первую после объявления мобилизации, под приказом, который отменял то, что было планомерно подготовлено, и в котором войска несомненно усмотрели бы признак неуверенности. «Делайте с телеграммой, что вам угодно» - сказал я подполковнику Таппену - я не подпишу ее»».
В конце концов выяснилось, что никаких английских гарантий нет и кайзер объявил Мольтке «Теперь вы можете делать, что хотите". После пережитого Мольтке был подавлен: "«Что-то во мне было разрушено, чего уже нельзя было восстановить. Уверенность и доверие были поколеблены».
Барбара Такман добавила к описанию важный момент: "Когда фраза Мольтке «Это невозможно сделать» появилась в его опубликованных после войны мемуарах, генерал фон Штааб, начальник Отдела железных дорог, принял ее как укор в свой и руководимого им ведомства адрес и, обидевшись, написал книгу, где доказывал возможность осуществления такого решения. На картах и графиках он показал, каким образом, если бы ему было дано указание первого августа, он смог бы перебросить четыре из семи армий на Восточный фронт к пятнадцатому августа, оставив три из них для защиты запада. Матиас Эрцбергер, заместитель председателя рейхстага и лидер католической центристской партии, также ост: шил ряд свидетельств по этому вопросу. Он утверждает, что сам Мольтке через шесть месяцев после этих событий признал, что нападение на Францию на начальном этапе было ошибкой и что вместо этого «большую часть армии следовало сначала направить на восток, чтобы сразить русский «паровой каток»; операции же на западе можно было ограничить ведением пограничных боев».
Кстати, часто Такман недооценивают как историка, считая её обычной удачливой журналисткой. Между тем, она была внучкой Генри Моргентау- старшего посла США в Турции в 1913-1916 гг. и племянницей Генри Моргентау-младшего, министра финансов у Рузвельта, так что у неё был золотой допуск к разного рода важной информации.
То что абсолютно странная с мейнстримной точки зрения позиция кайзера была совсем не случайной подтверждает следующий отрывок из мемуаров адм. Тирпица: "Еще 9 июля в министерстве иностранных дел держались трезвого взгляда, что, если вопреки ожиданиям сохранить европейский мир не удастся, Англия тотчас же станет на сторону наших врагов, не дожидаясь результатов военных действий. Однако мирная позиция, занятая Foreign Office в последующие недели, все более и более обманывала близкие Бетману круги. По-видимому, и в генеральном штабе склонялись к мысли о мирных намерениях Англии. Когда после вручения ультиматума стало известно сделанное Греем предостережение: Положение весьма опасно и легко может привести к войне четырех великих держав, наши мудрецы с Вильгельмштрассе решили, что Грей хотел подчеркнуть этим, что пятой великой державе — Англии — опасность вовлечения в войну не угрожает. Ягов, Штумм и другие укрепляли канцлера в столь неосновательных предположениях. Удалось поддержать их также и в кайзере. Когда 25 июля находившийся в норвежских водах флот получил приказ вернуться, кайзер хотел отправить в Балтийское море все крупные корабли. Того же желало и министерство иностранных дел, чтобы не раздражать Англию. Тогда же кайзер резко заявил командующему флотом, что сомнение в мирных намерениях Англии недопустимо. А посему весь флот должен быть готов выступить против России. Только технические соображения заставили его согласиться отправить часть кораблей в Северное море".
То есть на самом деле картина была совсем иной, чем её у нас обычно рисуют. Какова она была вкратце описал Д.Е.Галковский: "Во-первых, на что надеялась Германия, начиная мировую войну. Вроде бы непонятно, как можно было влезть в войну с Англией, Францией и Россией. Инициатором начала военных действий была Германия, никто кайзера за руку не тянул. Значит человек на что-то надеялся. А надеялся Вильгельм вот на что:
1. Он и Австро-Венгрия объявляют войну России - грязному азиатскому чудовищу, убившему руками своих сербских наймитов эрцгерцога Фердинанда - провозвестника цивилизации на Балканах. Собственно война даже не объявляется - объявляется мобилизация.
2. Николай Кровавый, мучитель цыган, также объявляет мобилизацию. В ответ на это в России начинается революция. Кстати, революционные события в России начались раньше - с начала 1914 года. Как по заказу в России росло число забастовок, а летом и вовсе начинается "революционная ситуация".
3. По странному совпадению, в августе 14 в Вене должен был собирается очередной конгресс Интернационала. Делегации всего мира гневно осуждают царское правительство, одобряют интернационализм рабочих Германии и Австро-Венгрии, собравшихся в поход против азиатской деспотии, на выручку европейским цыганам и российским мусорщикам.
4. Вы будете смеяться, но в Вене же собирается съезд российской социал-демократической партии, возглавляемый последовательным интернационалистом геноссе Троцким. На съезде принимается призыв ко всем народам мира с просьбой начать освободительный поход на Москву. Им же формируется временное революционное правительство, на манер Петербургского Совета 1905 года.
5. Французские социалисты заявляют, что в случае войны с немцами объявят всеобщую забастовку. Одновременно Вильгельм заявляет, что у него нет никаких претензий к братской Франции, он даже готов обсудить вопрос о плебесците в Эльзасе и Лотарингии, и приглашает французов принять участие в освободительном походе на Восток.
И т.д. и т.п. Разумеется это были не простые фантазии, а результат закулисных переговоров с Англией. Англия пошла на криптокондоминиум в Турции, Англия договорилась о разделе с Германией португальских колоний. И Англия гарантировала Германии второй 1905 год в случае конфликта с Россией. А как только Германия вылезла на покупку из окопа, по ней ударили из пулемётов. С трёх сторон.
Немцы запрыгали в медном тазу по эскалатору. Весь план с дьявольской тщательностью вывернулся наизнанку".